Хотя формально гештальт-психологию следовало бы отнести к области «Психологии Сознания» (в качестве, например, «Научной Феноменологии»), но в сугубо методологическом отношении эта дисциплина является вполне самостоятельной, поскольку от других направлений Психологии Сознания её радикальным образом отличает то крайне важное обстоятельство, что гештальт-психологи ставят приоритетный акцент именно на онтологической важности для апперцепции гештальта («gestalt» означает по-немецки «организованная форма», «цельность») совокупности воспринимаемых объектов («Gestalt der Gesamtheit Wahrgenommener Objekte»). В аспекте же сугубо философском (а психология и философия, не будучи «научными близнецами», в вопросах самопознания сходятся очень близко) идея «гештальта» обнаруживает свои истоки во взглядах и суждениях великого писателя и мыслителя Иоганна Вольфганга фон Гёте (1749-1832), а также физика и философа Эрнста Маха (1838-1916), проанализировавшего семантику этого понятия в своём программном труде «Beiträge zur Analyse der Empfindungen» («Вклад в анализ ощущений», 1886).
Предпосылки же для развития гештальт-психологии были заложены, прежде всего, основоположником «Психологии Акта» Францем Брентано, который считал, что понять природу отдельных психологических процессов путем механических измерений невозможно, и что поэтому психические реакции нельзя рассматривать изолированно. А уже непосредственно термин «гештальт-психология» ввёл в научный оборот ученик Брентано, австрийский психолог и философ Христиан Фон Эренфельс (1859-1932), который в своей знаменитой работе «Über Gestaltqualitäten» («О качествах формы», 1890) впервые использовал понятие «гештальт-качество» («gestalt-qualitat») и поставил проблему целостности всего психологического восприятия... [1]
Но, при всём при этом, основателями столь важного направления психологической науки во всём мире вполне справедливо признают трёх его основных разработчиков, проходивших в Берлине обучение у ученика Брентано Фридриха Карла Штумпфа (1848-1936): австро-венгерского психолога Макса Вертхеймера (1880-1943), немецко-американского психолога Курта Коффку (1886-1941), а также главного концептуалиста гештальт-психологии - немецко-американского философа, психолога и физика Вольфганга Кёлера (1887-1967). В русле гельштат-психологии работал и ещё один крупный немецко-американский психолог - Курт Левин (1890-1947), но поскольку выдвинутая им гештальтистская «концепция динамического поля» используется прежде всего в теории социального поведения, то его научные разработки относят к области социальной психологии, о которой мы поговорим отдельно в главе «Социальная Психология».
Сразу после прихода к власти в Германии Гитлера Макс Вертхеймер покинул её, и уже в Чехословакии получил приглашение от директора Новой школы социальных исследований Элвина Джонсона возглавить кафедру психологии в Нью-Йорке, которую затем принял его ученик Соломон Аш (и о нём мы также упомянем в главе «Социальная психология»). В своих лекциях Ветхеймер говорил о том, что атомизм в отношении сознания возник, когда Рене Декарт отделил мир идей от мира физических объектов, вследствие чего перцепция стала прямой проекцией физических раздражителей на экран сознания, как в «камере-обскуре». [3]
Да, конечно, в «пасторально-идиллические» времена Декарта особой «цивилизационной угрозы» и «деградационной опасности» в подобном разделении ещё не просматривалось, но по мере того, как современная жизнь потихоньку приближалась к «Машине индустриализации» с её хаосом урбанизации, примирять науку и гуманистические ценности на «старой доброй картезианской платформе» становилось всё сложнее... А гештальт-психология как раз и попыталась сделать это, вновь соединив два мира, разделённые психологическими конструктами Декарта, поместив при этом саму психологическую науку в рамки значительно более широкого мировоззренческого контекста, что, безусловно, явилось для своего времени событием революционного уровня...
Гештальтисты учат тому, что, помимо бессмысленных самих по себе сенсорных элементов-атомов, в мире объективно существуют (подобно платоновским «эйдосам») структуры и формы-элементы («gestalt-qualitäten»), которые как раз и являются наиболее важными объектами, «подхватываемыми» генерализирующим аппаратом нашего сознания. Таким образом, с позиций гештальт-психологии, которая, на самом деле, декларирует универсальность своих принципов для всех научных направлений психологии, физическая реальность открывается нам как тщательно структурированная, организованная, и при этом имеющая какой-то свой скрытый глубинный смысл... Приверженцы этой новой психологической дисциплины сформулировали также и новую методологию в изучении процесса восприятия, охарактеризовав её фразой: «резать природу в суставах». При этом, гельштат-психологи возражали не против расчленения опыта на отдельные составные части, а лишь против ограниченно-одностороннего анализа его произвольных частей...
Одним из основополагающих тезисов гештальт-психологов является утверждение: «Целое есть нечто большее, чем сумма его частей», а в качестве одной из классических «моделей» гештальта они приводят пример выразительной музыкальной мелодии, в которой человеческим ухом и сознанием узнаётся и запоминается не каждая нота по отдельности, а именно их цельная совокупность, ибо музыкальную мелодию можно транспонировать в ином ключе, либо даже в иную тональность, изменив тем самым все её отдельные элементы (ноты), но это никак не повлияет на целостное восприятие человеком самой «внутренней сути» мелодического рисунка...
Макс Вертхеймер продвигал также идею о том, что воспринимаемые нами внешние объекты даны нашему сознанию как некое самостоятельное целое, а не как скопление атомарных единиц ощущений (степеней яркости, нюансов цвета и т.д.) уже изначально, и поэтому люди часто постигают некоторые структурные свойства искомого целого задолго до того, как смогут распознать конкретные элементы, из которых состоит его полная структура.
Начав с проведения в Берлинском Институте психологии исследований «phi-феноменов» (в частности, мнимого, т.е. кажущегося движения демонстрируемых стробоскопическим способом неподвижных картинок), Вертхаймер пришёл к заключению, что форма может восприниматься даже в том случае если ей в реальности не соответствует какая-либо физическая стимуляция, ибо наблюдатель воспринимает не само движение источника света, а некое целостно-динамичное психологическое событие... На этом основании Вертхеймер и его коллеги стали утверждать, что психологическая организация существует параллельно мозговой, и что поэтому в изучении восприятия психологические знания могут оказаться даже важнее знаний из области «чистой» физиологии и рефлексологии... [4]
Занимаясь исследованиями различного рода, гештальтисты искали универсальный порядок в природе и смыслообразующие категории в психологии. Так, молодой гештальт-психолог Карл Дункер (1903-1940), изучая мышление, рассматривал его как процесс, который приводит к адекватным решениям посредством эвристического (озаряющего) инсайта, то есть общего понимания проблемной ситуации, достигаемого её переструктурированием в отношениях «часть-целое». А прославившие Вольфганга Кёлера эксперименты с популяцией шимпанзе на Тенерифе (одном из Канарских островов) как раз и показали, что животные научаются скорее через общее понимание ситуации (инсайт), нежели с помощью набора навыков, полученных путем проб и ошибок, то есть посредством господствующего тогда в психологии бихевиористского принципа «стимул - реакция».
Выступая перед Американской Психологической Ассоциацией, Кёлер заявил по этому поводу следующее: «Нас взволновало то, что мы обнаружили, но ещё больше перспектива открыть новые поразительные факты. Более того, нас вдохновляла не только возбуждающая новизна нашего предприятия. Была огромная волна облегчения – как будто мы вышли из тюрьмы. Тюрьмой была та психология, которую преподавали в университетах, когда мы были студентами. В то время мы были шокированы тезисом, что все психологические факты (а не только относящиеся к восприятию) состоят из несвязанных инертных атомов и что почти единственными факторами, комбинирующими эти атомы и, таким образом порождающими действие, являются ассоциации, сформированные под влиянием простой смежности. Нас беспокоила абсолютная бессмысленность этой картины и вывод, подразумевающий, что человеческая жизнь, явно такая многоцветная и динамичная, на самом деле является пугающей скукой. Этого не было в нашей новой картине, и мы чувствовали, что дальнейшие открытия призваны окончательно упразднить старую картину...»
Указывая на то, что в физике динамические силы спонтанно «организуют материальные частицы в простые элегантные формы», Вольфганг Кёлер писал, что мозг - это тоже своего рода динамическое поле, которое, подобно самоорганизующимся силовым полям, отражающим гештальты физические, создаёт гештальты воспринятых объектов: «В каком-то смысле гештальт-психология стала приложением физики поля к важным разделам психологии и физиологии мозга». [5] Известно, что, уже находясь в США, Кёлер и Вертхеймер поддерживали дружеские отношения и вели научные беседы с Альбертом Эйнштейном и другими крупными физиками, участвовавшими в разработке Единой Теории Поля, что свидетельствует о стремлении гештальтистов интегрировать психологию в универсальный философский контент естествознания.
Ну а главным популяризатором гештальт-психологии во всём мире явился Курт Коффка. В частности, он поддерживал достаточно близкие дружеские отношения с советскими психологами «круга Выготского», с которыми был знаком лично, принимая участие в совместных с ними новых исследовательских проектах и неоднократно публикуясь в 1920-1930-х годах на русском языке. [8]
Помимо прочего, Коффка, который считал высшим типом обучения идейное обучение с использованием языка, попытался создать междисциплинарную теорию искусства, известную как «эстетика гештальта». Основным направлением в эстетической теории, по Коффке, является истинная оценка красоты в произведениях искусства. В то время как бихевиористы полагали, что искусство вызывает эмоциональную реакцию прямым и непосредственным образом, Коффка утверждал, что для этого необходимо наличие определённых опосредованных ассоциаций. А для того, чтобы эмоции, вложенные в произведение искусства автором, адекватно распознавались, воспринимались и оценивались зрителем (слушателем), эти эмоции, по Коффке, в обязательном порядке должны обладать феноменологически целостной «эмпатической компонентой»...[7]
Итак, сверим теперь всё вышеизложенное с положениями концепта ТСК:
1. В круг первостепенных интересов гештальт-психологии непосредственным образом входят вопросы этического содержания, чему свидетельством служит, например, гештальтистская работа Христиана Фон Эренфельса под названием «Основные понятия этики». [2] И поэтому взгляд гештальт-психологии на интуицию человека как на спонтанно возникающие в его сознании гештальты уже сам по себе предполагает несомненное присутствие в человеческом сознании (по прозрачной аналогии с концептом ТСК) некоего «экзопсихологического влияния», направленного на выявление каких-то важных смыслообразующих закономерностей этического свойства...
2. В своём позднем научном творчестве Макс Вертхеймер применил вышеупомянутую гештальтистскую концепцию интуиции для объяснения действия механизма самоорганизации поведения к человеческому мышлению, что при анализе положений ТСК очень «помогает» объяснению психологических аспектов нейрокомпьютинговой фазы сущностно-кодировочной обработки информации, осуществляемой, как мы знаем, посредством «сознательно-интуитивного процессинга» между функционально асимметричными полушариями головного мозга... [9]
3. Гештальт-психология прекрасно объясняет и то крайне важное обстоятельство, что знаковая система биоэнергоинформационного кодирования (а это подтверждено исследованиями в области лингвистико-волновой генетики), наряду с сугубо математическими (цифровыми) алгоритмами, включает в себя также элементы образно-смысловые (фрактальные структуры, лингвистические тексты, звучащие мелодико-ритмо-гармонические последовательности...) представляют собой, конечно же, ни что иное, как определённые «кодировочно-корреляционные гештальты», сформированные каким-то пока ещё не постигнутым нами образом, который, предположительно, должен быть ассоциирован с теорией «эстетики гештальта» Курта Коффки...
4. Особую ценность для нашего исследования представляет также идея Макса Вертхеймера о том, что изоморфные по отношению друг к другу гештальты вовсе не субъективны и виртуальны, а всецело субстативны: ведь они не накладываются разумом на опыт, но именно в опыте и открываются, наглядно демонстрируя нам тем самым физически реальную, естественную самоорганизацию как в природе, так и в социальной сфере... А это, вкупе со взглядом Вольфганга Кёлера на мозг как на «самоорганизующуюся полевую систему» является надёжной и весьма плодотворной предпосылочной аргументацией как для гуманитарного, так и естественнонаучного обоснования валидности положений ТСК, ибо сходная доказательная база уже послужила развитию всей современной коннекционистской психологии и неврологии, на эвристических принципах и установках которых релевантная разработка нейрокомпьютинговых механизмов сущностного кодирования и их практическая спецификация проводиться как раз таки и должна...
5. Как известно, Вольфганг Кёлер сформулировал также Закон «Pragnans» [6], согласно которому «тенденцией опыта является принятие наиболее простых форм изо всех возможных». Но слово «простых» в этом Законе предпочтительнее заменить на более точное выражение «образно-выразительных»... И вот почему... В главе «Понимающая Психология» уже говорилось о том, что наиболее действенные «инструменты корректировки» процесса сущностного кодирования человека имеют самое непосредственное отношение к Духовной Культуре, Высокому Искусству и Творческому Созиданию... А потенциальные прозрения гештальт-психологов относительно онтологического статуса «образно-выразительных» гештальтов, наделённых кодировочно-корреляционными функциями», говорят ещё и о том, что, например, Высокое Искусство является вовсе не каким-то «излишеством для эстетствующих гурманов», а представляет собой весьма серьёзный «сущностнообразующий модус»: с помощью Искусства создаются вполне определённые «культурологические гештальты», без присутствия которых эволюционное развитие и совершенствование человека становится уже абсолютно ирреальным.
А посему, целенаправленное повышение своего художественного вкуса (что равнозначно повышению восприимчивости к воздействию образно-выразительных гештальтов, обладающих «кодировочно-корреляционным функциями») вкупе с процессом общего «духовного окультуривания» являются для всех осознанных людей самой что ни на есть наСущной необходимостью, непосредственным образом связанной с проблемой повышения степени и качества своей «сущностной витальности», которая, по Курту Коффке, должна ещё и обладать выраженной «эмпатийной составляющей»...
6. Следует особо отметить тот факт, что и Вольфганг Кёлер, и другие гештальт-психологи весьма резко высказывались о рефлекторно-механистических принципах бихевиоризма, который в то время являлся мейнстримным направлением развития психологической науки в Северной Америке. Излишне говорить о том, что столь же отрицательное отношение к бихевиористам, которых объединяла убежденность в «бесплодности исследования сознании и в необходимости покончить с ментализмом», явным образом выражается также и с позиций концепта ТСК. Ну а поскольку написание отдельных глав, посвящённых так называемой «поведенческой психологии» (бихевиаризму, необихевиоризму, бихевиорализму, рефлексологии, моторной теории сознания…) в рамках нашей обзорной серии не предусмотрено, то на конструктивной критике бихевиоризма здесь целесообразно задержаться подольше. И это тем более оправдано, что наиболее крупные представители бихевиоризма (Эдвард Ли Торндайк, Джон Бродес Уотсон, Уолтер Сэмюэл Хантер, Карл Спенсер Лешли, Эдвард Чейз Толмен, Беррес Фредерик Скиннер) и социобехиоризма (Джордж Герберт Мид, Нил Элгар Миллер, Джон Доллард, Джулиан Роттер, Альберт Бандура) в «рейтинге значимости психологов» всё ещё занимают едва ли не самые высокие позиции: в 2002 году Американская психологическая ассоциация составила почётный список «особо выдающихся психологов XX столетия», первую строчку в котором, опередив Жана Пиаже и Зигмунда Фрейда, занял «радикальный бихевиарист» Беррес Скиннер, а Альберт Бандура, Нил Миллер и Эдвард Торндайк, войдя в первую десятку, обогнали Уильяма Джеймса, Карла Густава Юнга, Джорджа Миллера, Льва Выготского, и с огромным отрывом - всех представителей гештальт-психологии...
Конечно, помимо гештальт-психологов бихевиоризм критиковали также и представители других направлений психологии. Так, ещё в конце 1950-х гг. психолингвист Ноам Хомски в пух и прах разнёс подход бихевиористов к языковой психостимуляции. О том, что бихевиористская психология никоим образом не объясняет поведенческие паттерны человека, поскольку отрицает или игнорирует его интенциональность, писал теоретик науки Томас Кун. Канадско-американский когнитивист Стивен Пинкер, видя ущербность бихевиоризма в недооценки им генетических и нейрофизиологических факторов реагирования, отмечал, что в главной книге Берреса Скиннера «Поведение организмов» «единственными организмами были крысы и голуби, а единственным поведением - нажатие рычагов и клевание клавиш». Даже ученики Скиннера Келлер и Мариан Бреланд в написанной ими статье с ироничным названием «Ненормальное поведение организмов» сообщали о своих попытках использовать приёмы и методы «оперантного бихевиоризма» своего учителя, чтобы научить животных засовывать покерные фишки в торговые автоматы, однако «куры клевали фишки, еноты мыли их, а свиньи пытались закопать». Логику и вразумительность бихевиористского объяснения нюансов человеческой речи, символических систем и «ментальных прозрений» ставили под сомнение научные рецензии британских, немецких и французских структуралистов, а также работы советских культурно-исторических психологов-«выготцев», которые также обращались к стадиям развития, но, в отличие от бихевиористов, описывали их посредством тонкого и сложного анализа внутренних психологических состояний и переживаний.
Что же касается социобехиоризма, то наиболее знаменитый его представитель, Альберт Бандура, которого называли «величайшим из ныне живущих психологов» и «одним из самых влиятельных психологов всех времён», широко прославился своим нашумевшим «экспериментом с куклой Бобо», в котором маленькие дети копировали поведение своих сверстников, по разному обращающихся с куклой. Было торжественно объявлено, что этот банальный эксперимент доказывает факт «научения через наблюдение за опытом других». Но ведь на самом деле никакого «открытия америки» здесь не произошло, ибо о том, что маленькие дети являются «попугайками», склонными повторять всё ими увиденное, копируя поведение других людей, знают не только педагоги всего мира, но и все родители - даже и безо всяких «экспериментом с куклой Бобо»...
Возвращаясь же непосредственно к теме гештальт-психологии, отметим, что Вольфганг Кёлер и его соратники критиковали бихевиоризм за то, что он сфокусирован исключительно на одних лишь только внешних признаках поведения, то есть явных поведенческих реакциях и действиях, которые были легко наблюдаемы и измеряемы, в то время как фактор психологической мотивации бихевиористами либо отвергался полностью, либо же выступал в виде нескольких примитивных аффектов (типа тревоги и страха), к которым, в частности, основатель бихевиоризма Джон Бродес Уотсон вынужден был обращаться, чтобы объяснить условно-рефлекторную регуляцию эмоционального поведения людей и животных, никаких границ между переживаниями и чувствами которых он в своих опытах не проводил...
Таким образом, «черный ящик» неявных внутренних стимулов, чувственного образа и ментального плана поведения игнорировался и был отброшен бихевиористами как нечто для психологии не существенное, и поэтому гештальт-психологи были убеждены в том, что исходные принципы бихевиоризма не могут стимулировать прогресс научного знания, и что вульгарно-материалистические подходы, которые культивируют бихевиористы и иже с ними, иррациональным образом формирует ложные мировоззренческие взгляды, не оставляя при этом места для каких-либо духовных исканий. Стало очевидным, что обеспечить корректное включение категорий духовного и этического содержания в программы строго научных исследований способна одна лишь только такая психологическая дисциплина, которая сможет адекватно воспринимать реальность в качестве божественно структурированного феноменального поля.
А уже относительно таких перспектив развития мировой «науки о душе» установки гештальт-психологии и положений концепта ТСК, конечно же, всецело совпадают…

Арам Энфи, Теория сущностного кодирования в свете основных психологических концепций.
Часть IV // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.28170, 16.11.2022

Статья в формате «Word»

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

ЧАСТЬ V

| Часть 1| Часть 2| Часть 3| Часть 4| Часть 5| Часть 6| Часть 7| Часть 8| Часть 9|

Список Использованной и
Рекомендуемой Литературы